Кингстон и гондон (из серии "Акулы из стали" Эдуарда Овечкина)

Насколько важен глубиномер на подводной лодке, я даже не буду объяснять. Глубину на лодках мерят всеми доступными средствами и выводят на все приборы, на которые только можно вывести. Но. При всей развитой автоматике, гидроакустике и прочих излишествах на любой лодке обязательно в центральном посту и возле каждого люка для выхода висит вот такой прибор:

Нехитрой системой трубок он связан через кингстон непосредственно с Мировым Океаном и показывает самую точную глубину. Не люблю грузить вас техническими подробностями, но расскажу ещё, что при погружении ПЛ на перископной глубине даётся команда «провентилировать кингстоны глубиномеров» - через такой маленький клапанчик в трюм сливается вода, пока поток не станет равномерным, то есть глубиномер не будет показывать правильно.

Ну и сама традиция, в общем, всем известна – при первом погружению новоиспечённому подводнику дают выпить плафон забортной воды (грамм 200, примерно), а если подводнику повезло и служит он механиком, то потом в корме он ещё целует кувалду, которая смазана солидолом и качается под подволоком (потолком, по-вашему).

Обычно командир произносил торжественную речь:
- Товарищи подводники! Поздравляю вас со вступлением в суровое подводное братство и прошу вас запомнить горький вкус этой воды!

Возможно, кто-то из вас сейчас даже блеванёт ей, что будет ещё лучше! Запомните – море не прощает ошибок! Это не ласковый и добрый зверёк, который ласкает ваши пятки! Это – монстр, который никогда не спит и ждёт малейшей вашей оплошности, чтобы убить вас и ваших товарищей! Когда вы захотите уснуть на вахте в следующий раз или подумаете, что вам необязательно точно и скрупулёзно выполнять ваши обязанности, то вспомните этот вкус и представьте, что это будет последнее, что вы почувствуете в своей жизни! Эта горькая вода заполнит весь ваш пищевод, желудок, лёгкие, трахеи, глотку, рот, уши и глаза – и смерть ваша будет такой же горькой!!!
В принципе, смысл этой традиции лучше чем он, объяснить сложно.
Ну и вот. Вышли мы в море на очередную стандартную задачу, и ничего, как говорится в умных книжках, не предвещало беды. Погрузились на перископную, всё что нужно сделали и ушли на шестьдесят метров для дифферентовки. Первая дифферентовка Акулы чрезвычайно увлекательное занятие, доложу я вам. Из-за её размеров, обводов и огромного водоизмещения автоматические системы для дифферентовки спроектировать не удалось, и всё делается строго ручками и мозгами. Загодя в базе заполняется дифферентовочный журнал (по колено длиной книжица), в который пишется вся фактическая нагрузка: люди, животные, провиант, оружие, вода etc и по теоретическим формулам рассчитываются необходимые параметры. Ни разу за всю мою практику теоретическая дифферентовка не совпала с фактической.

Дифферентовался в этот раз я на спор с механиком. Механик утверждал, что я ещё дрищ зелёный и дифферентовку не осилю, я же утверждал, что как два пальца об асфальт. Мой комдив Антоныч поддержал меня в споре, и после команды «отдифферентовать ПЛ на глубине 60 метров с нулевым дифферентом» они с механиком дружно делали вид, что мной командуют. Диффирентуется подводная лодка по горизонтальным рулям – носовым и кормовым. Если они остаются в горизонтальной плоскости, то отдиффирентована она «в ноль», если висят вниз, то «легка», если вверх, то «тяжела». Но это грубо говоря. Ещё бывает: «тяжела, тяжела корма»; «легка, лёгок нос»; «тяжела, лёгок нос» и так далее, до бесконечности, практически. Подо льдом лодку обычно делают чуть тяжелее, на чистой воде - чуть легче.
Ну минут десять - и отдифферентовал я лодку, откинулся в кресле, вытер пот со лба и смотрю на механика с видом «нучосукасъёлсобакататарская». Механик репетует мой взгляд командиру:
- Товарищ командир! Подводная лодка удифферентована на глубине шестьдесят метров!
А сам шепчет мне:
- Так-то легковат нос-то. Можно сказать, что не считается!
- Хафизыч, - шепчет ему в ответ Антоныч, - не доёбывайся, всё в пределах нормы, сейчас Эдуард шлифанёт, но в норматив-то он вложился! Так что пузырь с тебя, Хафизыч, нам.
- Чо эта нам?- возмущаюсь я. - Как это Вы, Атоныч, к моей победе в неравном бою примазались и лавры вместе со мной жать собираетесь?
- А тебе всё равно без меня пить нельзя на корабле или без Борисыча, да и выучили тебя мы, так что не дуди тут в дуду, а то вообще ни с чем останешься!

И тут. Стрелка глубиномера резко прыгает с отметки «60» на отметку «40». «Йобаныйврот – панически думаю я, - что ж я наделал-то!!!»
- Товарищ командир! – кричу вслух. - лЛодка резко всплывает!!
- Ёптую!!! – кричит командир подскакивая к глубиномеру
А тот с сорока прыг на семьдесят, потом прыг и пятьдесят.
- Боцман! – кричит командир. – Как лодка?
- Слушается рулей хорошо! – докладывает боцман, который уже поставил рули в автомат и клеит очередную наклейку от жвачки с голой тётенькой под крышку с предохранителями.
- Ну да, - рассуждает командир глядя на стрелку глубиномера, которая продолжает бессистемно прыгать - мы явно о..уели бы уже вдребезги, если бы прыгали с такой частотой. - Механоиды! Что за х..йня?
- Седьмой! – кричит механик по громкоговорящей связи. - Командира отсека на связь!
- Есть командир седьмого, - это Борисыч, самый опытный командир трюмной группы в дивизии, а, возможно, и во всём мире.
- Борисыч, ты кингстон глубиномера провентилировал?

Борисыч - огромного размера человек, пять лет командир седьмого отсека и по совместительству мастер спорта по вольной борьбе. Он добрый, как сытый удав обычно, а когда злой, то это страшнее атомной войны. Я, конечно, не видел атомной войны, но всё равно считаю до сих пор, что Борисыч в гневе страшнее. Борисыч очень уважаем за свои профессиональные качества и доброту, и вполне может позволить себе послать механика нахуй. Но, уважая то, что по ГГС его слышит весь центральный пост, он просто скрипит зубами в ответ.

- Такккк точчччно, товарисч капитан второго ранга….
- Обиделся, - резюмирует Антоныч, - пи..дец тебе, Хафизыч, теперь – в гальюн седьмого лучше не ходи.
- Внимание! Осмотреться в отсеках! Доложить в центральный глубину на глубиномерах!
- Шестьдесят два, - докладывают из носового семнадцатого минёры.
- Шестьдесят, - докладывают из кормового шестнадцатого электрики.
- Сто двадцать! – радостно докладываю я.
- Товсь дуть среднюю!!! – командует командир. - Ну вас в жопу с такими приколами. Неожиданно стрелка успокаивается и, как х..й у подростка, чётко устанавливается на цифре «60».
- Тащ командир, - докладываю, - глубина шестьдесят метров чётко!
- Мехозавры, - смотрит командир на нас троих (Хафизыча, Антоныча и меня), - что за шуточки с моей потрёпанной нервной системой? Что вы меня драконите на голом месте? На секунду воцарилась гробовая тишина, и в этот момент резко щёлкнула кремальера переборочного люка. Все аж подпрыгнули от такой неожиданности: кремальеры вообще-то принято открывать нежно и тихо, без характерного звука, значит, кто-то сильно злой ломится в уют нашей центральной компании. Эти подозрения спешит подтвердить многосоткилограммовая переборка, которая распахивается, как шторка от дуновения ветра. В центральный вваливается Борисыч с красным, как кирпич, лицом, и яростно вращаяет выпученными глазами.
- Ваш гон..он?!! – орёт Борисыч и втаскивает за шиворот в центральный воспитателя Вову, который нежно прижимает к груди трёхлитровую банку с водой. Воды в ней половина, так как остальная уже расплескалась по Вове.
- Вообще-то это ваш гон..он, - говорит командир, - из БЧ-5.
- Дыа? – спрашивает Борисыч. - А кто его с неподписанным мной зачётным листом в море берёт кататься? АААА! Я!!! Вас!!! Спрашиваю!!!
Корабельный воспитатель, старший Вовин товарищ и начальник, тихонько пятится за пульт управления ракетным оружием подальше от разгневанного Борисыча.
- Да что случилось-то, Борисыч! Уссымся же сейчас от страху тут все! – берёт удар на себя механик.
- Хафизыч!!! Этот чмырь с кингстона глубиномера себе водичку в баночку набирал!!! В подводном, б..ядь, положении и в моём отсеке!!!
- Да ладно? – Хахизыч превращает свои узкие глаза в щёлочки. - Ты иди, Андрюха, мы тут счас сами разберёмся.
«Провентилировали ли Вы, Андрей Борисович, кингстон глубиномера? Конечно, я же вчера родился, х..ле мне не задавать глупых вопросов. Наберут детей на флот, а молока не завезут!» - бурчит Борисыч как бы про себя, покидая сцену.
- Владимир, - обращается к Вове командир, - доложите, будьте так добры, что Вы делали в трюме седьмого отсека?
- Ну это, - радостно как всегда улыбается Вова, - меня зам послал воды набрать, для ритуала посвящения в подводники!!!
И начинает оглядываться всем телом в поисках зама. Но у того уже только тапки из-за пульта ракетного торчат.
- Владимир, - пока ещё ласково, но уже с звенящими нотками в голосе продолжает командир, - а простите моё старческое слабоумие, но хотелось бы уточнить, всё-таки кто из вас больший пи..орас. Мой зам послал Вас набрать полный седьмой отсек воды из кингстона глубиномера? Какой-то новый ритуал ввели на флоте, пока я праздно проводил время за изучением руководящих документов?
- Нууу нет, он попросил меня банку набрать откуда-нибудь. А я не нашёл больше других забортных клапанов.
- Повезло нам, - говорит Антоныч, - что ты, сука, клапана затопления седьмого отсека не нашёл!
- Спокойнее, Антоныч, - говорит командир, но голос уже с грудными ревербациями, - Вова, а если бы мы на глубине сто двадцать метров начали дифферентоваться, и у тебя банку струёй из рук выбило бы, ты что делал бы? Боролся за живучесть или съе..ал бы в ужасе в свою каютку? Стас, выйди уже из-за пульта, уведи это отсюда и дай ему пи..ды, наконец-то!!! И воспитательную беседу проведи среди него!!!
- Воспитатель воспитывал воспитателя, да не вывоспитал! – проявил чудеса дикции на русском языке Хафизыч. - И сделай ещё так, Стас, чтоб он мне до конца выхода на глаза не попадался. Мы, татары, – народ злопамятный, правда Эдуард?
- А чо Эдуард-то? Так-то я русский!!
- А в бассейн кто адмиралу нассал, за хана своего отомстив?! – хлопает меня по плечу командир, и все начинают смеяться, потому что опять отлегло. Тоже традиция такая на флоте – смеяться, особенно когда очередная жопа мимо тебя проскочила, сильно не запачкав.
- Святой он у вас, Сеич, - говорит флагманский штурман командиру, когда старший воспитатель уводит младшего из центрального.
- Ну. Каждый раз когда с ним в море выходим, молиться начинаем!

Тут некоторые люди волновались, что у Акулы винты сильно из воды торчат в надводном положении. Вот нарыл вам фотку: не волнуйтесь, не торчат))